Тинтагель*

*Глава 4 незавершенного романа "Дочери Софии".
(Часть I. Игерна)
--------------------
«Когда нечистый дух выйдет из человека, то скитается по безводным местам, ища место для отдыха, но не находит.» Рассказывал Эрнан. «Тогда он говорит: «Возвращусь-ка я в дом, из которого вышел». Возвратясь, находит дом незанятым и убранным. Тогда идет, берет с собой семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого.»
Бретонец знал слова Писания почти напамять, а Игерна с интересом слушала, часто расспрашивая, но не споря. Из-за девочки он делал остановки чаще, чем планировал, хотя под сенью ее легкой неуклюжести скрывалась редкая выносливость. Она почти не ела, а спала как полевая птичка – тонко и прерывисто. Днем же дочь жрецов с неравнодушием внимала новому учению. Чем больше Эрнан открывал ей, тем скорее убеждался, что Игерна разделила с ним дорогу не из страха, но осознанно, по своей воле.
«Ты прав, другие боги не дают свободы.» Рассуждала девочка во время позднего привала. «Наша мать любила мне рассказывать о землях, где Богиню почитают под другими именами... По ее словам, те люди знали о любви гораздо больше, чем евреи, но, я знаю – это ложь!»
«Как ты пришла к такому выводу?» Заинтригованно спросил священник.
«Я не вижу никакой любви в храмовых оргиях, или безумных ритуалах плодородия – там только смерть и рабство.» Ее взгляд по-прежнему горел, но не сжигал. «Свободу и любовь дает Христос.»
Когда до Тинтагеля оставалость двое суток путешествия, Эрнан крестил наследницу жрецов на берегу реки Тамар. Заметив на каирне имя женщины из Ветхого Завета, клирик ощутил смятение, которое затем сменилось радостным предчувствием. Судьба рыжеволосой крестницы была нелегкой, но благословенной. А когда его усталом взору, наконец, открылись острые, точно зубцы, вершины корнуолльских гор, Игерна неожиданно спросила.
«Мне придется выйти замуж за Горлойса?»
Эрнан рассмеялся. Он планировал сначала обучить ее как следует – способностям сапфироокой феи мог бы позавидовать лучший из благородных юношей, когда-либо искавший мудрости в Алете. Ее знания латыни и истории смутили бы послушников его обители, порой непритязательных и неусидчивых. Священник возлагал надежды на Горлойса как опекуна Игерны – лишь до достижения ею возраста, достаточного для вступления в законный брак, но мысль о том, чтобы посватать этого ребенка к зрелому и искушенному в делах сердечных герцогу не приходила ему в голову. В туманных представлениях о будущем, бретонец видел свою крестницу женой какого-нибудь воина, но уж никак не узницей высоких башен Тинтагеля и обычаев, гнездившихся в них до прихода христианства.
«Нет, дитя, не бойся.» Эрнан бережно помог ей спешиться. «Ты еще слишком молода, чтобы об этом думать.»
Некогда Кадор, воевода и друг Короля-Рыбака, получив в свое владение весь Корнуолльский полуостров, возвел на высокой прибрежной скале хорошо укрепленный, внушительной высоты замок. Близость моря и плодородных земель послужила торговле, а крепости выдерживали не одну атаку саксов. Кадор сохранил Тинтагель, несмотря на интриги Гонория, но сам немногим пережил Констанса, оставляя неприступный замок сыну. Молодой Горлойс сумел не только защитить свое наследие, но и заставить варваров убраться восвояси. В деревнях судачили, будто вдова Кадора – Северина не побрезговала колдовством, чтобы помочь единственному сыну, ведь сам юноша нередко признавался в нежелании участвовать в каком-либо военном деле. Финниан, его духовник, полагал, что именно отсутствие амбиций берегло Горлойса от лишений в час, когда почти весь остров покорился саксам. Впрочем, герцогине-матери святой отец ничуть не доверял – рожденная в долине реки Северн, женщина не признавала христианских догм, упрямо чтя устои своих предков. Северина называла Мать, а не Отца, создательницей всех миров, сама являясь матерью чрезмерно властной и ревнивой.
Стражники Горлойса встретили их на уступе утеса, будто ожидая их прибытия именно в этот час, когда туман приморского утра сменялся солнечным веретеном. Неразговорчивый дозорный проводил их до раскидистой террассы, открывавшей вид на обе стороны ущелья. Замок из черного камня за стеной морских осколков показался Эрнану подобием морских чертогов из языческих легенд. Игерна, выросшая в мире колдовской иллюзии, шагала по мосту над темно-синей пропастью увереннее, чем ее наставник.
«Будь благоразумной.» Прошептал он девочке на ухо, когда кованые двери замка распахнулись, и десяток бдительных прислужниц выстроился перед входом в вестибюль. Каждая из девушек казалась схожей со своей напарницей – все невысокие и худенькие, с волосами мышиного цвета, собранными в небольшой пучок. Впрочем, одна из них все-таки выделялась – ее узкое лицо заволокли морщины, а глаза светились желтым огоньком самонадеянности и презрения. Хамелеон.
«Приветствую вас, Ваша Светлость!» Эрнан, тотчас догадавшись кто скрывается среди прислуги, склонил голову. Игерна повторила его жест.
«А ты смышленый, отче.» Ухмыльнулась Северина, приглашая гостя внутрь. Его спутницу она проигнорировала, приняв за монахиню-келейницу. «Добро пожаловать в мой дом.»
Священник взял Игерну под руку, не дав ей потеряться между челядью и стражниками.
В глубине передней комнаты ждала Тимея – управляющая женской частью замка, самая приветливая из прислуги и довольно крупная и смуглая для местных жительниц.
«Прошу вас, угощайтесь.» Протянула она Эрнану высокий кубок кисловатого, горячего вина. Немного пригубив, бретонец протянул его Игерне. Девочка не выпила ни капли, возвратив Тимее позолоченный сосуд.
«Твоей служанке не по вкусу корнуолльское вино?» Нахмурилась хозяйка.
«Моя спутница – не...» Начал было Эрнан, но Игерна, возмущенная такой недальновидностью, его опередила.
«Я – единственная дочь Верховной жрицы Авалона!» Выпалила девочка. «И крестница достопочтенного.»
«Как любопытно.» Герцогиня-мать слегка прищурилась. В ее скрипучем голосе мелькнула нота благосклонности. «Похоже, с вами шутки плохи, отец...»
«Эрнан.» Наконец, представился мужчина. «Эрнан из Алета, ученик епископа Макловия, и крестник Финниана, вашего покойного викария.»
«О нет, моим викарием он не был.» С легким раздражением заметила хозяйка. «Мой любезный сын увлекся христианством после гибели отца. Хоть ваша вера слишком ограничивает вольный дух Племен, я уважаю мнение Горлойса.»
«Если бы вы понимали нашу веру, Ваша Светлость,» Мягко, но уверенно проговорил священник. «Не искали бы ограничений в беспредельной Милости.»
Стареющая герцогиня бросила сердитый взгляд на слуг, и все, кроме Тимеи, спешно удалились. Тот же взгляд, исполненный пренебрежения и мнимого достоинства, достался и бретонцу.
«Я воспитана в традициях Племен, где женщине не нужен муж-кормилец и толпа служанок, чтобы вырастить ребенка. Я в двенадцать лет сама ткала себе одежду, а в тринадцать – торговала пряжей, лишь бы избежать замужества. Но, ваш Король-Рыбак считал, что место женщины – у очага ему подобного, или в скиту. Меня заставили смотреть, как воины сжигают капище Великой Матери, уводят наших девушек в свои дома, а старых женщин запирают в монастырь.»
«Какая ложь!» Подумал Эрнан, но сдержался, вспомнив наставления епископа об уважении к слабому полу и смирении. «Последнее оружие язычников, – вернее, демонов, прижатых в угол.»
Что ж, мой друг, всегда найдутся те, кто будет в это верить – даже после торжества Христа в Европе.
«Сколько бед я повидала в Тинтагеле – под крылом заботливого мужа, знает лишь святая Мать-Земля!» Продолжила хозяйка, полагая, что застала Эрнана врасплох, оставив без дальнейших аргументов. «Если я не понимаю, для чего мужчины выдумали себе бога, то не вам судить о понимании.»
Игерна, ощутившая волну неистовства, которой бы хватило на весь Корнуолл, не выдержала.
«Бог – не выдумка, и Он нас любит!» Ее звонкий крик наполнил комнату. «Богиня – это мерзкое чудовище, я видела...»
Смех Северины перебил ее.
«Твоей фантазии бы позавидовал сам Финниан.» Самодовольно проскрипела герцогиня-мать, переведя глаза на Эрнана. «В моей деревне тоже были девушки, которым не терпелось убежать навстречу римской лжи – обычно дерзкие, рассеянные и ленивые. Должно быть, дочь Верховной жрицы – из таких.»
«Простите, Ваша Светлость.» Вовремя вмешался молодой мужчина. «Мы не огорчим вас впредь – ни я, ни моя крестница.»
Вдову Кадора подставление другой щеки лишь раззадорило.
«Мать моего отца учила меня презирать рабов.»
Игерна тоже не робела.
«Вашего отца? Вы его знали?» Рассмеялась девочка, знакомая с обычаями бриттов по ту сторону реки: рождение детей не было поводом к сожительству. Тимея за спиной хозяйки молча улыбнулась. Скупость и надменность Северины отвратила от нее всю челядь. В Корнуолле герцогиню-мать любил лишь ее сын. Стражники часто добавляли, что и детская привязанность Горлойса – до поры до времени, пока он не решит жениться.
«Думаю, вам стоит отдохнуть с дороги.» Северина неожиданно сменила тему, но не тон. «Тимея вам покажет ваши комнаты. Обед вы пропустили, ужин служат на закате. Постарайтесь себя чем-нибудь занять – мой сын пообещал вернуться к Зимнему солнцестоянию.»
«Его Светлость отлучился по делам?» Спросил священник удивленно, зная, что Горлойс не любит покидать свой замок, особенно в мирное время.
Хозяйка полуоглянулась в сторону Тимеи, и, не удостоив Эрнана ответом, скрылась в лабиринте лестниц.
«Герцог вчера ночью выехал в Лондиний.» Полушепотом ответила домоправительница. «Получил известие от сына короля Констанса – молодой наследник выжил, и планирует свержение саксонской власти. Несмотря на уговоры матери, Горлойс решил помочь Аврелиану вернуть трон.»
«Да он не трус, этот Горлойс.» Хихикнула Игерна. «Стало быть, пошел в отца.»
Священник жестом попросил ее остановиться, но Тимея одобряла ее смелость.
«Если бы!» Вздохнула темнокосая южанка. «Он знал, что все романо-бриттские дома поддержат своего законного правителя, а не какого-нибудь узурпатора, и поспешил примкнуть к сильнейшему.»
Казалось, лестницам и коридорам не было конца. Часовня Финниана вместе с его комнатами находилась в башне – высоко и далеко от женской половины. В этой части замка слуги прибирались реже, даже факелы на стенах часто приходилось зажигать самому старцу. Боясь гнева Северины, слуги избегали дряхлого викария, и лишь Тимея опекала его в немощи. Перед кончиной, пастырь отказал в благословении Горлойсу, но своей помощнице пообещал, что ангелы пребудут на ее земле до конца мира.
«Что бы там не говорила эта ведьма, без обеда я вас не оставлю.» Подмигнула женщина, когда священник осмотрел свою обитель. «Девочку я отведу к себе – с ее характером Игерне будет здесь несладко.»
«Я предупреждал тебя!» Всплеснул руками Эрнан, пригрозив ей пальцем, как ему когда-то Финниан. Рыжеволосая переглянулась со управляющей и снова захихикала.
«Жду вас к вечерне, девушки.» Устало отмахнулся он, и тоже улыбнулся. «Я, пожалуй, изучу библиотеку моего предшественника.»
Тимея протянула дочери Верховной жрицы руку, и они тихонько начали спускаться. Много лет назад Кадор привез ее с Белого острова – последнего убежища романо-даков на земле, теперь принадлежавшей готам. Ее большая, шумная семья успешно торговала с греками, но девочке, родившейся после одиннадцати братьев, не досталось ни любви, ни ласки от родителей. На предложение Кадора стать служанкой герцогини, юная дакийка согласилась, не раздумывая – веря, что далекий и туманный остров станет ей милее тесного мирка ее семьи. Вначале Северина ревновала мужа к миловидной и немного полноватой девушке, но, присмотревшись к молодой южанке повнимательнее, рассудила, что наследница торговцев может стать хорошей управляющей. Удвоив чужестранке жалование, герцогиня позаботилась о том, чтобы Тимея целиком и полностью принадлежала лишь своей работе, покидая комнаты для женщин лишь по повелению хозяйки. И теперь, на склоне лет, Тимея видела в Игерне дочь, которая могла бы скрасить ее дни, если бы злоба Северины не лишила ее права стать женой и матерью.
«Я буду защищать тебя, как своего ребенка.» Прошептала она девочке, когда служанки подготавливали ее комнату ко сну. «До самой смерти.»
«Ты хорошая.» Ответила Игерна. Одиночество было знакомо даже ей, наследнице земной богини, выросшей под бденным оком жриц всех возрастов. На Авалоне не было любви – лишь долг, обязанность, служение Великой Матери.
«И ты.» Тимея помогла ей поудобнее устроиться на небольшой кровати, и укрыла одеялом. «А еще ты сильная и бойкая, как Элеан.»
«Кто-кто?» Спросила девочка, по-детски изогнув тонкие брови.
«Элеан Луноподобная, хранительница нашего народа.» Объяснила управляющая, собираясь погасить свечу, но гостья удержала ее руку.
«Это не... Богиня?» В ее голосе смешались любопытство, беспокойство и доверие.
«О нет, она была царевной.» Улыбнулась женщина. «Мудрой, как время, и бесстрашной, словно пламя – зло бежало от нее, а если враг задерживался на ее пути, несладко ему было.»
«Где она теперь?» Игерна поняла, что речь идет о давних временах. «В Раю?»
Тимея посмотрела в дальнее окно. Медовый цвет луны струился через арку, наполняя комнату благоуханием ночных цветов.
«В народе говорят, она вернется.» Продолжала, видимо, сама поверив в сказку. «Ее битвы не закончены. Быть может, ты однажды встретишь Элеан, и будешь помогать ей убивать чудовищ...»
«Да? Когда?» Игерна, словно мяч, подпрыгнула в кровати – так, что двум служанкам пришлось снова поправлять тугие одеяла.
«Через много лет, когда меня уже не будет.» Довершила свой рассказ дакийка. «А теперь – на бок, и спать. На утрене отцу понадобится наша помощь.»
Девочка не спорила. В чужом и мрачном замке, Эрнан и Тимея были всей ее вселенной. Но, однажды наделенная священным зрением, Игерна понимала, что ни тот, и ни другая не останутся надолго в ее жизни. Только бы замужество не превратило ее в Северину... Нет, она оставила туманный Сомерсет совсем не для того, чтобы сгнить заживо в каком-нибудь поместье – ей, поверившей в Христа, хотелось большего.
«Прошу Тебя,» Зажмурилась она, когда служанка погасила свет. «Пусть то, что обещала мне Тимея, станет правдой.»
------------------
Плоешти, 2021.